Начинаю писать короткие заметки о путешествиях по США. Первая приведена ниже или в моем ЖЖ. Заметки личные, ни на какую художественность не претендуют.
Странное наследие монтерейской истории
Пунктом моего первого дальнего путешествия во время нахождения в США стал городок Монтерей. Как выбор пал на него – точно и не скажу сейчас. Наверное, он просто представляет собой идеальное сочетание близости к моему временному месту жительства (город Пало-Альто на севере Калифорнии недалеко от Сан-Франциско) и зрелищности. Для первого раза – самое то.
Гуляя по набережной Монтерейского залива, я не мог сначала понять, чем же Монтерей отличается от многих городков венецианского покроя, живущих за счет своей истории и живописности, а в итоге – за счет туристов. Потом понял: Монтерей выделяется тем, что эта история у него контрастна, двойственна – с одной стороны, славное столичное прошлое, с другой – сотня лет упорного рыбацкого труда. Это очень необычная смесь.
Воплощением первой части монтерейской истории служит Таможня – первое государственное учреждение во всей Калифорнии. Тогда, в 1777-1849 гг., еще под флагами Испании и Мексики, Монтерей был ее столицей. Сейчас Таможня с окружающими ее зданиями, превращенными в большинстве своем в музеи, заставляет вспомнить о спагетти-вестернах. Неподалеку для дополнительного антуража растет гигантский кактус. Места, напоминающие о бывшем статусе Монтерея, раскиданы по всему Старому городу. По ним проходит «Тропа истории» – специальный пешеходный туристический маршрут, на котором можно составить представление о том, что же представлял собой город два века назад. Тропа примыкает к Форту Монтерей (Presidio Monterey) – старой воинской части, действующей и сейчас. Основана она была испанцами еще в 18 веке, причем для защиты от русских, представлявших тогда наибольшую угрозу на тихоокеанском побережье. «Здесь начинается Калифорния» – крикливо зазывают в Монтерей путеводители. Именно с захватом Монтерея американцами Калифорния де-факто стала 31-ым штатом США, а над фортом появился звезно-полосатый флаг. Это одна история.
Другая история – это, как водится, история простого народа. На Старом рыбацком причале стоит памятник погибшим рыбакам – представители именно этой профессии обеспечивали благополучие города под американским господством. Они, да еще масса мелких консервных заводов, растянувшихся вдоль побережья по воспетому в одноименном произведении Джона Стейбека так называемому Консервному ряду (Cannery Row). Сейчас все это ушло в прошлое. Как пишет тот же Стейнбек – главная знаменитость Монтерея, чью память город чтит и гордится ей, – «это прекрасное место – чистое, ухоженное и устремленное вперед. Побережье, когда-то замусоренное гниющими рыбьими внутренностями, кишевшее мухами, содержится в порядке. Консервных заводиков, распространявших невыносимое зловоние, теперь там нет и в помине; их место заняли рестораны, антикварные лавки и тому подобные заведения.Теперь здесь ловят не сардину, а туристов, и эта живность вряд ли когда-нибудь переведется».
Все действительно так. Старый рыбацкий причал, с которого когда-то уходили в море безымянные монтерейские труженики моря, превратился в ресторанно-сувенирный ряд. Здесь постоянно звучит музыка. Духовой оркестр, состоящий из совсем юных музыкантов (мальчишкам лет по 12-14), играет зрелые не по годам джазовые мелодии, без видимого труда собирая деньги с собравшихся зрителей. Играют здорово. На ежегодном Монтерейском джазовом фестивале выступали в свое время Луи Армстронг и Билли Холидэй. Играть джаз плохо здесь просто не позволят. Поодаль интернациональная афро-азиатско-европейская группа играет на ударных, а потом ее сменяют лихие ребята с электрогитарами. Музыка для всех. Рестораны для всех. Изысканные швейцары предлагают попробовать морские деликатесы, а рядом продают с лотка мороженое. Со специальных смотровых площадок открывается изумительный вид на гавань, где белые паруса на голубом небе создают наилучшее, на мой взгляд, из возможных цветовых сочетаний.
Консервный ряд стал средоточием лучших отелей, а красный кирпич бывших рабочих зданий подсвечивается миллионами огней, создавая красочность, достойную новогодней елки. В то же время, здесь нет сплошной роскоши. Между пятизвездочными гостиницами то тут, то там торчат развалины старых стен, какие-то разломанные бетонные конструкции. Раньше за этими стенами делали сардины в банках… На Маккаби Бич стоит полуразрушенная стена с изображением двух людей, толкающих в море лодку. Издалека смотрится почти натурально.
Все же остался еще здесь этот морской дух. Прожженные зимним загаром лица и атлетичные фигуры капитанов туристических лодок, инструкторов дайвинг-клуба (Монтерей – одна из американских Мекк дайвинга), каякеров отражают в себе дух тех, старых рыбаков. И пусть сейчас они рискуют жизнью уже не так сильно… Я разговаривал с этими людьми. Они живут своей профессией, они знают тут каждый сантиметр морской глади и морского дна. Монтерейский залив – их родной дом. Неподалеку от Причала береговой охраны стоит памятник погибшим дайверам. Вот такое наследование традиции…
А залив стоит того, чтобы посвятить ему жизнь. Его размеренные волны суровой температуры (январь все-таки, пусть на улице и палящее солнце) ласкали мои ноги на пляже Сан-Карлос. Декоративные камни на берегу, гладкий песок, в воде стайками кружатся дайверы. Я с закатанными штанинами и волны. Это был первый раз, когда я коснулся Тихого океана...
Мы вышли в него в туристической моторке. Лавируя между маленькими яхтами, мы достаточно быстро выходили за пределы гавани, как вдруг увидели на выступающем из воды камне нечто. По приближении нечто оказалось тюленем, приветливо посматривающим своими добрыми глазенками в нашу сторону. Потом показался еще один, из воды как будто махающий нам рукой. Совершенно не боясь людей и как будто делая все, чтобы им понравиться, эти существа казались дрессированными экспонатами местного аквариума, подрабатывающими за рыбу. Но слишком много мы еще видели тюленей, чтобы это было правдой.
Впечатлили и морские львы, мирно спящие на выступающих из воды балках причала. Для меня загадка, как они туда забираются. учитывая, что балки возвышаются над водой метра на полтора. Но ныряют они оттуда здорово – со звучным плюханьем и брызгами во все стороны. Мы подплыли к спящему животному и случайно разбудили его. Лев замычал и начал трясти головой, показывая нам свое недовольство. Разбудили, надоели! И так ведь много раз, сколько их тут, этих лодок. И все же плывет ведь живность в эту людную гавань…
Кстати, список местной фауны чрезвычайно широк – недаром именно в монтере находится крупнейший аквариум на всем Центральном побережье. Чуть поодаль от залива водятся даже киты, к ним даже водят экскурсии на кораблях, но на столь дальние маршруты у нас, к сожалению, не было времени. А вот выдр нам на нашей лодочке показать обещали, но ни одна из них не захотела показаться. Зато я видел местную ламинарию – огромную водоросль, которую наша моторка нещадно рассекала винтом (при том. что глубина залива в этом месте достигала несколько десятков метров). Девочка-экскурсовод выловила сачком отсеченные гигантские листья и, радостно их лизнув, предложила попробовать и нам. Я не рискнул, а вот в руках подержал – приятная скользкая масса, вполне достойная в дальнейшем быть переработанной в пищевую морскую капусту. Но делать это будут уже не на местных заводах. В Монтерее сейчас не ловят ламинарию. Тут ловят туристов. И несмотря на это, несмотря на разрушенные консервные заводы и отложенные в сторону рыбацкие сети, по всему городу совершенно отчетливо пахнет рыбой. Духом местным пахнет?
cho ty sam vozabnovish' svojo povestvovanie) da i v kuluarnyh besedah zahodil razgovor o tvojom bezvestnom ischeznovenii...tak chto ty nas prijatno udivil svoim pojavleniem