Почто мы теперь собралися? Видите, не гробу ли предстоим мы? Не почитаем ли того, котораго уже в сей жизни нет, и только во гробе сем лежат одни блаженныя тела его останки? Что все сие напоминает нам, не смерть ли? И ежелиб подлинно смерть сама по себе страшна была, то почто же бы мы с радостию поспешали ко гробу? Почто же бы столько ублажали счастливый жребий сего преставльшагося мужа? Можно ли сие согласить, что мы и боимся смерти, и смертную кончину других ублажаем? Ежелиб смерть сама по себе страшна была, то сей страх от сего гроба, яко проповедника смерти, удалял бы нас. Но ежели сей гроб напротив нас к себе привлекает, и кончина праведнаго сего кажется нам завидною, и всякаго празднования достойною: то почто же бы уже смерть нам страшною казалася? Знаю я, что при сем случае делает нам затруднение. Но известно оное присловие: Не бойся смерти; а бойся грехов. Не смерть сама по себе страшна: а что же?
(с) Говорено в Чудове монастыре 1786 года, Февраля 12 дня.
|